Выбирать... Всегда приходится выбирать.
Она вспомнила того мужчину из Шпакли, который убивал детишек. Одного взгляда хватило, чтобы увидеть в его голове вину, извивающуюся алым червем. А потом она привела людей на его ферму, указала место, где нужно копать, а он упал на землю у ее ног и принялся молить ее  о снисхождении, говорил: дескать, был пьян, всё эта проклятая выпивка...
Зато она поступила абсолютно трезво. «Ты закончишь свою жизнь в петле», — вот что она тогда сказала.
И его утащили и вздернули на пеньковой веревке, а она все это видела, потому что должна была смотреть, должна была ему,  а он проклинал ее, что было несправедливо, ведь он ушел чисто, односельчане просто не посмели ослушаться, иначе все было бы куда страшнее, и она глядела и видела, как над ним нависает тень Смерти, после чего за спиной Смерти возникли какие-то маленькие светящиеся фигурки, а потом...
Кресло, раскачиваясь взад-вперед, громко скрипело в темноте.
Крестьяне ликовали, ведь справедливость восторжествовала, и тогда она, потеряв терпение, велела всем разойтись по домам и молиться богам, в которых они верили, дабы подобное никогда не случилось с ними.  Самодовольная рожа торжествующей добродетели почти так же ужасна, как лицо разоблаченного порока.
Вспомнив все это, матушка поежилась.
Почти... но не совсем.
Самым странным было то, что на похороны собралась практически вся деревушка. Кое-кто даже бормотал, что в целом  он был не таким уж плохим парнем... и, возможно, это все она, она  заставила его очернить себя. Матушка помнила бросаемые искоса темные взгляды.
Допустим, справедливость действительно существует. Для всех и каждого. Для самого презренного нищего. За каждое грубое слово, за каждую невыполненную обязанность... за каждое принятое решение. Да, за каждое решение, в этом-то все и дело. Ведь выбирать приходится. Ты можешь ошибиться, можешь поступить правильно, но ты обязана выбирать, хотя сама понимаешь: правильность или неправильность принятого решения не всегда очевидны, порой приходится выбирать между неправильным и неправильным, потому что правильного решения не существует. Но всегда, всегда  выбор зависит только от тебя. Именно ты стоишь на краю, все видишь, все слышишь. И никаких тебе слез, никаких извинений, никаких сожалений... Ты оставляешь их на случай, когда они действительно потребуются.
Она никогда не обсуждала эти мысли ни с нянюшкой Ягг, ни с другими ведьмами. Ведь это значило раскрыть свой секрет. Но порой вечерами, когда разговор подкрадывался к данной теме ближе некуда, нянюшка могла обронить нечто вроде: «Что ж, в конце концов старый Скривенс ушел с миром», — и непонятно было, что именно она имела в виду. Вот нянюшка, судя по всему, никогда не переживала о подобных мелочах. Она считала, что некоторые вещи нужно делать, и точка. А всякие назойливые мыслишки она предпочитала прятать подальше — даже от себя самой. Матушка ей завидовала.
А вот кто придет на твои  похороны, когда ты  умрешь?
Ее даже не пригласили!
Воспоминаниям было тесно в голове. Какие-то фигуры шествовали во тьму мимо горящей свечи.
Она много всякого переделала, много где побывала и настолько хорошо научилась управлять своим гневом, что сама себе дивилась. Она противостояла людям, которые были гораздо могущественнее ее, — просто не позволяла им заподозрить обратное. Она стольким пожертвовала, но и многим овладела...
Это был знак. Она знала, рано или поздно будет знак... Они поняли это, и в ней теперь нет больше нужды...
И чего она добилась? Наградой за тяжкий труд стал труд куда более тяжкий. Если ты копаешь самые глубокие канавы, тебе дают самую большую лопату.
А в награду ты получаешь лишь голые стены, да голый пол, да холодную хижину.
Темнота лезла из углов, струилась по комнате, путалась в волосах.
Ее даже не пригласили!
Она никогда ничего не требовала. Но когда ты ничего не требуешь, ты, как правило, ничего и не получаешь.
Она всегда старалась стоять лицом к свету. Всегда. Всегда.  Но чем пристальнее ты смотришь на свет, тем сильнее он палит и тем сильнее искушение оглянуться назад, посмотреть, насколько длинную, густую, сильную и темную тень ты оставила за собой...
Кто-то упомянул ее имя.
Свет, шум, ошеломление.
А потом она очнулась, и вгляделась в надвигающуюся тьму, и увидела все в черно-белом цвете.

— Прошу прощения... Задержался в пути, сами знаете, как бывает...
Вновь прибывшие присоединялись к толпе, которая не обращала на них ни малейшего внимания, так как была слишком поглощена представлением, что разворачивалось вокруг тронов.
— Внимание Орфография?!
— Немножко мудрено, — согласилась нянюшка. — Зато Эсмеральда — абсолютно правильный выбор. Можно было бы назвать ее Гитой, но с Эсмеральдой не поспоришь. Однако дети есть дети. Орфочка, Графинка — ее как-нибудь так будут звать.
— Это еще если повезет, — мрачно заметила Агнесса.
— Он не должен был это произносить! — прошипела Маграт. — Я лишь беспокоилась, чтобы ее случайно не назвали Маграт!
Всемогучий Овес стоял, подняв глаза к небу и сложив руки. Периодически он тихонько постанывал.
— А мы не можем поменять имя? — спросил король Веренс — Где королевский историк?
Шон вежливо откашлялся.
— Ваше величество, но сегодня не вечер среды. Или мне придется сбегать за нужной шляпой и...
— Мы можем изменить имя или нет?
— Э-э... оно было произнесено, ваше величество. В предусмотренное ритуалом время. Думаю, это имя теперь принадлежит ей. Впрочем, я должен все проверить. Хотя оно было объявлено во всеуслышание.
— Имя менять нельзя, — твердо заявила нянюшка, которая, будучи матерью королевского историка, нисколечко не сомневалась в том, что знает куда больше этого самого королевского историка. — Взять, к примеру, старого Муму Голокура из Ломтя...
— А с ним что стряслось? — резко спросил король.
— Его полное имя — Джеймс Какого-Дьявола-Здесь-Делает-Эта-Корова Голокур, — пояснила Маграт.
— Ага, помню, помню, — закивала нянюшка. — Денек был весьма странным.
— А вот если бы моя  мать проявила толику разумности и просто назвала  мое имя брату Пердоре, вместо того чтобы стыдливо карябать его на бумажке, быть может, моя жизнь сложилась бы совсем по-другому. — Маграт встревоженно бросила взгляд на Веренса. — Ну, в смысле не так замечательно.
— Значит, я теперь должен вынести Эсмеральду к ее подданным и объявить, что одно из ее имен — Внимание Орфография? — уточнил Ве-ренс.
— Ну, когда-то у нас был король, которого звали О-Боги-Ну-И-Жирдяй Первый, — заметила нянюшка. — Кроме того, подданные уже пару часов как пьют пиво, поэтому они обрадуются любому имени.
«Кроме того, — подумала Агнесса, — я точно знаю, что среди них есть люди, которых зовут Сифилида Уилсон, Аналом Легче и Полный Бисквит» .
Веренс улыбнулся.
— Ну... хорошо, тогда давай ее сюда...
— У-у-у — простонал всемогучий Овес.
— ... Кстати, налейте парню что-нибудь выпить.
— Я очень, очень виноват, — прошептал священнослужитель вслед уходящему к гостям королю.
— А по-моему, он уже достаточно выпил, — сказала нянюшка.
— Да я вообще не притрагиваюсь к спиртному! — простонал священнослужитель, вытирая слезящиеся глаза носовым платком.
— Я вот с первого взгляда поняла: от тебя жди одних неприятностей, — буркнула нянюшка. — Но где же Эсме?
— Лично я понятия не имею! — огрызнулась Агнесса.
— Она-то наверняка знала, чтоб мне сквозь землю провалиться! Принцессу ведь в ее честь назвали, экое перо в ее шляпу. Разговоров будет на годы. Нет, нужно разобраться, что происходит...
Нянюшка решительно зашагала прочь. Агнесса схватила священнослужителя за руку.
— Пойдем, нам тоже пора, — вздохнула она.
— Я действительно не могу выразить словами, насколько...
— Чудной выдался вечерок.
— Я никогда, никогда не слышал об этом обычае, и...
— Местные жители придают словам слишком большое значение.
— Боюсь, отзыв, направленный брату Мельхио, будет не слишком лестным...
— Это уж точно.
Некоторые люди способны разозлить даже самого благожелательного человека, и священнослужитель, несомненно, относился к их числу. Было в нем что-то... унылое, какая-то беспомощная безнадежность, заставляющая людей скорее злиться, нежели сочувствовать, некая уверенность в том, что даже посреди всемирной пирушки этот человек будет искать кухню.
И похоже, забота об этом типе пала всецело на плечи Агнессы. Все высокопоставленные гости толпились у открытых дверей, и, судя по восторженным воплям, жители Ланкра сочли Внимание Орфография вполне приличным именем для будущей королевы.
— Может, ты просто посидишь здесь, попытаешься взять себя в руки? — предложила Агнесса. — Скоро начнутся танцы.
— Я не танцую, — откликнулся всемогучий Овес. — Танцы — это западня, в которую попадают все нищие духом.
— О... В таком случае на улице жарят мясо и...
Всемогучий Овес снова вытер глаза.
— Гм... а рыба есть?
— Сомневаюсь.
— В этом месяце мы едим только рыбу.
— О.
Но даже равнодушный тон не помог. Судя по всему, всемогучему Овсу нужно было с кем-то поговорить.
— Понимаешь, пророк Брута, странствуя по пустыне, воздерживался от мяса.
— А в обычной местности у него сразу начиналось мясное недержание?
— Прошу прощения?
— Так, просто замечание. — Однако любопытство взяло свое. Эту битву с собой Агнесса всегда проигрывала. — Кстати, а откуда в пустыне возьмется мясо?
— Э-э, понятия не имею.
— Значит, он отказывался его есть не по собственной воле? — Агнесса окинула испытующим взглядом толпу, но не нашла никого, кто пожелал бы принять участие в этой небольшой дискуссии.
— Гм... Э-э, об этом, наверное, лучше спросить у брата Мельхио. Ой-ой, прошу прощения, кажется, начинается новый приступ мигрени...
«Ты ведь сам не веришь в то, что говоришь», — подумала Агнесса. Священнослужитель излучал нервозность и какой-то легкий ужас. «Ну что за унылый, жалкий червяк!» — добавила Пердита.
— Я должна идти... э... идти и... должна идти и... помочь, — сказала Агнесса, торопливо пятясь.
Священнослужитель кивнул. Когда она повернулась, он высморкался, достал из кармана небольшую черную книжицу и, вздохнув, открыл ее на закладке.
Пытаясь добавить весу своему алиби, Агнесса подхватила поднос, подошла к столу с закусками и было обернулась, чтобы бросить еще один взгляд на сгорбленную фигурку, столь же неуместную здесь, как потерявшаяся овца, — но вдруг наткнулась на что-то очень твердое.
— Что это за странный тип? — раздался чей-то голос рядом.
Пропустив мимо ушей коротенькую взбучку Пердиты («прыгаешь тут, будто корова!»), Агнесса взяла себя в руки и неловко улыбнулась заговорившему с ней человеку.
Это был молодой мужчина, причем — неожиданно осознала она — весьма и весьма привлекательный. Привлекательных молодых мужчин в Ланкре было не слишком много. Местные парни, перед тем как пригласить девушку пройтись, приглаживали волосы облизанной ладонью, и это считалось чуть ли не верхом шика.
«У него волосы стянуты в хвостик! — пропищала Пердита. — Вот круто!»
Агнесса почувствовала, как румянец, зародившийся где-то в области лодыжек, неумолимо пополз вверх по телу.
— Э... что-что? — переспросила она.
— Его трудно не заметить, — сказал красавец и едва заметно кивнул в сторону унылого священнослужителя. — Очень смахивает на взъерошенного вороненка, тебе не кажется?
— Э... да, — выдавила Агнесса.
Румянец обогнул выпуклости груди и стал обжигающе горячим. В Ланкре не было ни одного мужчины с подобной прической. Кроме того, покрой одежды недвусмысленно говорил о том, что незнакомец провел большую часть жизни там, где мода менялась чаще чем раз в поколение. В Ланкре никогда никто  не носил жилет, расшитый павлинами.
«Скажи хоть что-нибудь!» — завопила Пердита.
— Встфгл? — изрекла Агнесса.
За ее спиной всемогучий Овес поднялся и стал с подозрением рассматривать стоявшие на столе угощения.
— Прошу прощения?
Агнесса с трудом сглотнула — да и то лишь благодаря тому, что Пердита яростно трясла ее за горло.
— Ага, — сказала она. — Как будто вот-вот взлетит. Он.
«Только б не захихикать, только б не захихикать...»

В дворцовом зале было шумно. Толпа стояла у буфетного столика. Нянюшка и Агнесса раздавали еду гостям.
— А кому воловьих ванек? — надрывалась нянюшка, толкая поднос в сторону каждого гостя, который, как ей казалось, походил на вампира.
— Прошу прощения? — не понял кто-то. — А... волованов...
. Мужчина взял с подноса волован и положил его в рот, одновременно поворачиваясь обратно к своему собеседнику.
— ... Ну, я и говорю его светлости... Это еще что такое?
В ярости обернувшись, он чуть не сбил с ног внимательно разглядывавшую его морщинистую старушку в остроконечной шляпе.
— А в чем дело? — осведомилась она.
— Но это... это... это же пюре из чеснока!
— Стало быть, тебе не нравится запах чеснока? — строго осведомилась нянюшка.
— Мне нравится чеснок, да только я ему не нравлюсь! Женщина, это блюдо не просто пахнет чесноком, это сплошной  чеснок!
Нянюшка, близоруко щурясь, посмотрела на поднос.
— Неправда, там еще есть... Впрочем, совсем немного. Да, думаю, ты прав, наверное, мы несколько перестарались... Сейчас пойду принесу чуточку... Вернее, просто пойду...
У входа в кухню она столкнулась с Агнессой. Оба подноса со звоном упали на пол, рассыпав чесночные волованы в чесночном соусе, чеснок, фаршированный чесноком, и крошечные канопе из зубчиков чеснока на палочках.
— Либо здесь слишком много вампиров, — сказала без всякого выражения Агнесса, — либо мы что-то делаем неправильно.
— А вот я всегда считала: чесноком кашу не испортишь! — отрезала нянюшка.
— По-моему, нянюшка, эта пословица звучит несколько по-другому.
— Ну и ладненько. Что у нас еще есть?.. Ага! Все вампиры по вечерам надевают вечерние платья!
— Но здесь все одеты в вечерние платья, нянюшка. Кроме нас с тобой.
Нянюшка придирчиво осмотрела себя.
— Я всегда  надеваю по вечерам это платье!
— Кстати, вампиры вроде бы не отражаются в зеркалах, — вспомнила Агнесса.
Нянюшка щелкнула пальцами.
— Отличная мысль! В уборной есть зеркало. Пожалуй, пойду-ка я туда. Рано или поздно все там будут.
— А если войдет мужчина?
— И что? — осведомилась нянюшка. — Меня это не смутит.
— Зато у него могут возникнуть возражения, — сказала Агнесса, стараясь не обращать внимания на картинку, что невольно возникла в ее голове.
У нянюшки была приятная улыбка, но не всегда эта улыбка скрывала за собой приятные вещи.
— Надо что-то предпринять. Вот матушка... что бы она сделала на нашем месте?
— Ну, можно просто взять и спросить... — предложила Агнесса.
— Что именно? «Эй, в зале есть вампиры? А ну-ка, поднимите руки!»
— Дамы?
Они обернулись. К ним приближался молодой человек, представившийся Владом. Агнесса мгновенно начала краснеть.
— Кажется, вы говорили о вампирах? — Он взял с подноса Агнессы чесночное печенье и с явным удовольствием откусил. — Могу я вам чем-то помочь?
Нянюшка придирчиво осмотрела его с головы до ног.
— А что ты знаешь о вампирах?
— Ну, кое-что... Ведь я — один из них. Рад познакомиться, госпожа Ягг.
Он склонился к ее руке.
— Нет, только не это! — воскликнула нянюшка, вырываясь. — Терпеть не могу всяких кровососов!
— Знаю. Но я уверен, со временем твое отношение изменится. Кстати, не желаете ли познакомиться с моей семьей?
— Проваливай знаешь куда вместе со своей семейкой! О чем только думал король?
— Нянюшка!
— Что?
— Не нужно так кричать. Это... невежливо. Вряд ли, гм...
— Влад де Сорокула, — представился Влад и поклонился.
— .. . Собирается укусить меня в шею! — заорала нянюшка.
— Ни в коем разе, — возразил Влад. — Мы, гм, уже поужинали каким-то разбойником на дороге. А госпожа Ягг, как я полагаю, заслуживает того, чтобы ее смаковали. У вас еще остались эти штучки с чесноком? Достаточно пикантный вкус.
— Вы... что сделали? — переспросила нянюшка.
— Вы кого-то... убили? — спросила Агнесса.
— Конечно. Мы ведь вампиры. Или упыри. Это более устаревшее название. Пойдемте, я познакомлю вас с отцом.
— Вы действительно  кого-то убили? — спросила Агнесса.
— Ну все! С меня хватит! — прорычала нянюшка и решительно зашагала прочь. — Сейчас позову Шона, он принесет большой острый...
Влад едва слышно откашлялся. Нянюшка остановилась.
— Людям многое известно о вампирах, — сказал он. — А в частности то, что они умеют подчинять себе менее развитых существ. Так что... забудьте о вампирах, дорогие дамы. Это приказ. А сейчас я хочу, чтобы вы познакомились с моей семьей.
Агнесса часто заморгала. Она чувствовала... что-то. Чувствовала, как это что-то ускользает сквозь пальцы.
— Какой приятный молодой человек, — вдруг произнесла нянюшка несколько удивленным голосом.
— Я... Он... Да, — пробормотала Агнесса.
Что-то болталось в голове, словно письмо в бутылке, написанное неразборчивом почерком на незнакомом языке. Она пыталась, но не могла разобрать ни слова.
— Жаль, здесь нет матушки, — наконец сказала Агнесса. — Уж она бы точно знала, что делать.
— Перестань! — перебила ее нянюшка. — Такие вечеринки не для нее.
— Я чувствую себя как-то... странно, — призналась Агнесса.
— Наверное, выпила лишку, — заметила нянюшка.
— Да я ни капельки в рот не взяла!
— Правда? Так вот в чем проблема. Пошли.
Они поспешили в зал. Было уже далеко за полночь, но уровень шума неумолимо приближался к болевому порогу. Смех всегда становится громче, когда коктейль сдобрен полночным часом.
Влад одобрительно помахал им рукой и жестом пригласил присоединиться к толпившимся вокруг короля Веренса людям.
— А, Агнесса и нянюшка, — сказал король. — Граф, позволь представить...
— Гиту Ягг и Агнессу Нитт, как я понимаю, — закончил мужчина, с которым только что разговаривал король, и вежливо поклонился.
По какой-то непонятной причине Агнесса (по крайней мере какая-то ее часть) ожидала увидеть перед собой некоего мрачного типа с благородными клиновидными залысинами и в черном плаще.
Но этот мужчина больше походил на... зажиточного господина независимых воззрений и пытливого ума. По утрам он, вероятно, совершал длительные прогулки, а дни проводил за оттачиванием разума в личной библиотеке или за интереснейшими опытами над пастернаком... и никогда, буквально никогда не беспокоился о деньгах. А еще в нем присутствовали некий лоск и неутоленный энтузиазм, подобный тому, что испытывает человек, который только-только прочитал интересную книгу и которому не терпится поделиться своими впечатлениями с окружающими.
— А мне, в свою очередь, позвольте представить мою жену, графиню де Сорокула, — продолжил мужчина. — Дорогая, это ведьмы, о которых я тебе столько рассказывал. С моим сыном вы уже знакомы, насколько я понимаю? А это моя дочь Лакримоза.
Агнесса встретилась взглядом с худенькой, одетой в белое платье девушкой с очень длинными волосами и чересчур подведенными глазами. «Все-таки ненависть с первого взгляда тоже бывает», — невольно подумала Агнесса.
— Граф как раз делился со мной своими планами. Он собирается переселиться в наш замок и отсюда управлять государством, — сообщил Веренс. — А я ответил ему, что мы почтем за честь водить с ним знакомство.
— Отлично, — кивнула нянюшка, — но если ты не возражаешь, мне бы очень не хотелось пропустить выступление дурностаев...
— Вся беда в том, — заметил граф, провожая взглядом нянюшку, — что люди, как правило, рассматривают вампиров исключительно в свете их диеты. Это довольно-таки оскорбительно. Вы едите животных и овощи, но никто ведь не пытается классифицировать вас с данной точки зрения.
На лице Веренса появилась улыбка, однако выглядела она стеклянно и неубедительно.
— Но вы ведь... пьете человеческую кровь? — уточнил он.
— Конечно. А еще мы убиваем людей, правда крайне редко, особенно в последнее время. Однако давайте посмотрим, что за вред мы наносим? Дичь и охотник, охотник и дичь. Овцы были созданы как обед для волков, а волки — для того, чтобы не допустить чрезмерного опустошения пастбищ овцами. Ваше величество, если вы внимательно изучите свои зубы, то сами увидите: они предназначены для пищи определенного рода. И все ваше тело создано, дабы в полной мере ее усваивать. Мы хотим, чтобы к нам относились так же. Ведь орехи или, допустим, капуста не проклинают вас. Охотник и дичь являются лишь частью великого круговорота природы.
— Поразительно, — сказал Веренс. По его лицу катились крупные градины пота.
— Конечно, в Убервальде такое понимание существует, но лишь на инстинктивном уровне, — вступила графиня. — Для детей это слишком отсталая страна. Нам так  не терпелось посетить Ланкр.
— Очень рад это слышать, — отозвался Веренс.
— Вы были столь любезны, что пригласили нас, — продолжила графиня. — В противном случае мы не смогли бы сюда приехать.
— Не совсем так, — возразил граф, широко улыбнувшись жене. — Но должен признать, запрет на посещение определенных стран без приглашения оказался необъяснимо... долговечным. Возможно, это объясняется древними территориальными инстинктами. Однако, — добавил он радостно, — я разработал методику обучения, которая — и я в этом нисколько не сомневаюсь — всего через несколько лет...

В самом темном углу конюшни пряталось, съежившись от страха, какое-то существо.

В доме Агнессы книги занимали целых три полки. По ведьмовским стандартам это была гигантская библиотека.
Две крошечные фигурки лежали на книгах и с интересом наблюдали за происходящим.
Нянюшка Ягг пятилась от Агнессы, размахивая кочергой.
— Все в порядке,  — сказала Агнесса. — Это снова я, Агнесса Нитт, однако... Она тоже здесь, но пока я с ней справляюсь. Да! Да! Хорошо, просто заткнись... Послушай, это мое  тело, а ты — лишь часть моего воображе... Ладно! Ладно! Возможно, не все так очевидно... Позволь мне поговорить с нянюшкой, хорошо?
— И кто ты сейчас? — спросила нянюшка.
— Агнесса, кто ж еще? — Она закатила глаза. — Ну, хорошо!  Я — Агнесса, которая в данный момент слушает советы Пердиты, которая — тоже я. В некотором смысле. И я не слишком толстая, спасибо тебе большое!
— Так сколько же вас всего? — уточнила нянюшка.
— Что значит «да тут места на десятерых хватит»? — рявкнула Агнесса. — Вот и заткнись! Послушай, Пердита говорит, что на празднике присутствовали вампиры. Семейство Сорокула помнишь? И Пердита не понимает, почему мы себя так вели. Она утверждает, что вампиры каким-то образом... влияют на людей. Включая меня, и именно поэтому ей удалось вырваться наружу... Да, хорошо, я как раз это и говорю! Большое тебе спасибо!
— А на нее почему они не влияют? — спросила нянюшка.
— Потому что у нее отдельный ум! Нянюшка, ты можешь вспомнить, что именно они нам говорили?
— Гм, если уж об этом зашла речь... нет, не могу. Но мне они показались очень даже приятственными людьми.
— А ты помнишь, как мы разговаривали с Игорем?
— А это кто такой?
Крошечные синие человечки завороженно наблюдали за ведьмами еще с полчаса.
Наконец нянюшка устало опустилась на стул и долго-долго смотрела в потолок.
— И почему мы должны ей верить? — поинтересовалась она.
— Потому что она — это я.
— Говорят, внутри каждой толстушки живет стройная красавица и... — начала было нянюшка.
— Ага, — с горечью перебила ее Агнесса. — Я слышала. Вот именно. Она и есть худышка, а я — это очень много шоколадных конфет.
Нянюшка наклонилась к уху Агнессы и громко крикнула:
— Эй, как у тебя дела? Все в порядке? Она хорошо с тобой обращается?
— Ха-ха, нянюшка. Очень смешно.
— Значит, они все время говорили о том, как убивают людей и пьют их кровь, а все лишь кивали: «Ну и ну, надо ж, как интересно»?
— Да!
— И эти вампиры ели чеснок?
— Да!
— Этого не может быть.
— Я не знаю! Наверное, мы использовали не тот сорт чеснока!
Нянюшка задумчиво почесала подбородок. Сразу два откровения в один вечер: во-первых, вампиры, а во-вторых, Пердита. Нянюшка откровенно разрывалась между двумя этими заманчивыми темами.
— А чем занимается эта твоя Пердита?
Агнесса тяжело вздохнула.
— Послушай, в любом человеке живет частичка, которая хочет поступать так, как ты поступать не смеешь, и думать о том, о чем ты даже боишься задуматься.
Нянюшка ответила бессмысленным взглядом.
— Ну, например... — попыталась объяснить Агнесса. — Сорвать с себя одежду и голышом побегать под дождем?
— Ага, тут ты абсолютно права, — согласилась нянюшка.
— Думаю, Пердита — это такая частичка меня.
— Правда? А у меня такой частичкой была я сама, — пожала плечами нянюшка. — Главное — не забыть, где одежду оставила.
Агнесса слишком поздно вспомнила, что нянюшка Ягг во многих смыслах была очень незамысловатой  личностью.
— Не волнуйся, я понимаю, что ты имеешь в виду, — продолжила нянюшка уже более серьезно. — Иногда мне очень хочется выкинуть что-нибудь этакое, и я с трудом себя останавливаю... — Она покачала головой. — Но... вампиры?.. Веренс ведь не настолько глуп, чтобы приглашать сюда вампиров? — Она задумалась. — Хотя нет, именно настолько. Типа рука дружбы и так далее.
Она встала.
— Значит, так. Уехать они еще не успели. Займемся делом. Ты позаботишься о чесноке и колах. Я соберу Шончика, Джейсончика и других ребятишек...
— Нянюшка, ничего не получится! Пердита видела, на что они способны. Стоит только приблизиться к ним, как обо всем забываешь. Они что-то вытворяют с нашими головами.
Нянюшка некоторое время медлила с ответом.
— Не могу сказать, что настолько хорошо разбираюсь в вампирах, — наконец призналась она.
— Пердита считает, что они умеют читать наши мысли.
— Значит, надо подключать Эсме. Это по ее части, копаться в мозгах. Как говорится, хлебом не корми, водой не пои.
— Нянюшка, они говорили, будто бы хотят остаться.  Мы должны что-то сделать,  чтобы им помешать!
— Куда ж она подевалась-то?! — почти взвыла нянюшка. — Только Эсме способна во всем этом разобраться!
— Может, они и до нее добрались? Первым делом?
— Надеюсь, ты это не всерьез? — Нянюшка явно запаниковала. — Чтобы какой-то там вампиришка вонзил зубы в Эсме?..
— Не волнуйся, ворон ворону глаз не выклюет.
Эти слова произнесла Пердита, а досталось Агнессе. Причем, удар был не какой-то там женской пощечиной, символизирующей неодобрение. Нянюшка Ягг вырастила дюжих сыновей, кроме того, рука Яггов всегда считалась тяжелой.
Когда лежащая на коврике у камина Агнесса наконец подняла глаза, нянюшка, потирая ушибленную руку, мрачно смотрела на нее.
— Больше мы этой темы не касаемся, договорились? — сказала она. — Обычно я избегаю физических методов воздействия, но они позволяют экономить время, которое тратится на всякие бесполезные споры. Итак, мы возвращаемся в замок. Попытаемся разобраться во всем немедленно.

Ходжесааргх захлопнул книгу и уставился на пламя. Значит, это правда. В книге даже был рисунок, тщательно выполненный королевским сокольничим двести лет назад. Он нашел это  однажды весной на высокогорных лугах. Пламя горело целых три года, а потом куда-то подевалось.
Рисунок был настолько точным, что, присмотревшись, можно было различить мельчайшие детали. Не совсем пламя, а скорее яркое перо...
Ланкр действительно располагался на пути самых разных перелетных птиц. А значит, это был лишь вопрос времени.
И значит, где-то поблизости... вылупился птенец. В книге говорилось, что птенцы растут медленно. Интересно, откуда тут взялось яйцо, ведь книга утверждала, что птенцы появляются на свет только в знойных пустынях Клатча...
Ходжесааргх вышел из комнаты, чтобы снова проверить птиц. Они по-прежнему вели себя настороженно.
Ну да, все правильно, все логично. Он прилетел сюда, к другим птицам, отложил яйцо, как и было написано в книге, после чего сгорел, давая возможность вылупиться птенцу.
Если у Ходжесааргха и были недостатки, то заключались они в достаточно утилитарном взгляде на мир птиц. Для него существовали только птицы, на которых охотились, и птицы, при помощи которых охотились. Разумеется, были и еще какие-то птахи, чирикающие в кустах, но они не имели значения. Но если и есть на свете птица, идеально  подходящая для охоты, так это феникс.
О да. Сейчас он слишком мал и слаб, поэтому не мог улететь далеко...
Гм-м... В конце концов, все птицы мыслят одинаково.
Вот если б еще в книге было только одно изображение... Но их было несколько, каждое — скрупулезно нарисовано, и каждый древний сокольничий утверждал, что, мол, только ему посчастливилось увидеть жар-птицу.
Однако все картинки были разными и походили друг на друга лишь одним: у всех птиц наличествовали крылья и клювы. Но один феникс очень напоминал цаплю. Другой — гуся. Третий, что особенно озадачило Ходжесааргха, был похож на воробья. «Вот ведь загадка», — подумал Ходжесааргх и решил взять за основу картинку, на которой была изображена, по крайней мере, не совсем обычная птица.
Он внимательно оглядел развешанные по крючкам перчатки. Ходжесааргх славился своим умением приручать птенцов. Они ели у него прямо с руки. После чего принимались за саму руку.
Точно. Поймать еще птенцом, приучить сидеть на запястье. Это будет непревзойденная ловчая птица.
Ходжесааргх не мог представить феникса в роли дичи.  Во-первых, как его приготовишь?
... А в самом темном углу конюшни существо взлетело на насест...

— Ну да, они...
«Он читает твои мысли!»
Влад озадаченно уставился на нее, как будто пытался расслышать некий неясный звук.
— Ты... можешь сопротивляться нам, да? — спросил он. — Я наблюдал за тобой, пока Лакки мучила пианино. В тебе что, есть вампирская кровь?
— Что? Нет!
— Ну, это легко можно исправить, ха-ха.
И он улыбнулся. Эта улыбочка была заразительна — как корь.  Она заполонила все ближайшее будущее. Что-то похожее на розовый туман обволакивало Агнессу, постоянно повторяя: «Все в порядке, все будет хорошо...»
— Взгляни-ка на госпожу Ягг, — продолжил Влад. — Ухмыляется, как какая-нибудь тыква.
А ведь она — одна из самых могущественных ведьм в этих горах. Даже неловко за нее становится, правда?
«Скажи, что ты знаешь о его умении читать мысли», — приказала Пердита.
И снова этот озадаченный, недоуменный взгляд.
— Ты можешь... — начала было Агнесса.
— Только у людей, — перебил ее Влад. — Но мы учимся. Учиться, учиться и еще раз учиться...
Он упал на диван, закинул ногу на подлокотник и задумчиво посмотрел на нее.
— Скоро многое изменится, Агнесса Нитт, — сказал он. — Мой отец прав. Зачем прятаться в темных замках? Чего стыдиться? Мы — вампиры, ну, или упыри, как будет угодно. Хотя отец настаивает именно на первом варианте. Говорит, что, приняв себе новое имя, мы тем самым рвем с нашим темным, полным суеверий прошлым. А с другой стороны, разве мы виноваты? Мы были рождены, чтобы сосать кровь.
— А я думала, вы превращаетесь...
— .. . В вампиров лишь после того, как нас укусят? Конечно нет. Да, мы способны превращать  в вампиров людей, но зачем? Когда ты ешь... вот что ты любишь? Ага, шоколад... Так вот, когда ты ешь шоколад, ты же не хочешь, чтобы он превратился в еще одну Агнессу Нитт. Ведь тогда он тоже начнет есть шоколад. — Влад вздохнул. — Суеверия, сплошные суеверия, куда ни глянь. Мы разговариваем уже больше десяти минут, а на твоей шейке, заметь, ничего не нет. Ну, кроме мыла, которое ты забыла смыть.
Агнесса машинально вскинула руку к горлу.
— Мы всё подмечаем, — сказал Влад. — И теперь мы пришли к вам. Отец, по-своему, очень могущественный человек, достаточно передовой мыслитель, но мне кажется, даже он не понимает, какие возможности  перед нами открываются. Не могу выразить словами, госпожа Нитт, насколько я рад был вырваться из того ужасного места. Вервольфы... о боги, эти вервольфы... Само собой, прекрасные, замечательные люди, у барона определенно есть свой, пусть и грубоватый стиль, но устрой им охоту на оленя, обеспечь теплое местечко у камина, кинь кость посочнее да побольше, и они забывают обо всем на свете. Мы делали все возможное, клянусь. Отец приложил все усилия, чтобы наша часть страны с достоинством вошла в век Летучей Мыши...
— Но он уже почти закончился... — вставила Агнесса.
— Возможно, возможно. Быть может, именно поэтому мой отец так рвется вперед? — кивнул Влад. — В тех краях слишком много... ископаемых. Взять, к примеру, кентавров. Просто караул! Вот уж кто не имеет права на существование. Они — лишние. Да и все прочие низшие расы ничуть не лучше. Тролли — тупые, гномы — коварные, пикси — злые, а цверги вообще в зубах навязли. Им пора уйти. Настало время их прогнать. И на Ланкр мы возлагаем большие надежды. — Он окинул зал презрительным взглядом. — После некоторой перестановочки, конечно.
Агнесса посмотрела на нянюшку и ее сыновей. Они с довольным видом слушали самую худшую на свете музыку. Нет, конечно, были еще волынки Шона Ягга, но их у него очень быстро отобрали.
— И вы... решили захватить нашу страну? — спросила она. — Так просто?
Влад улыбнулся, встал и направился прямо к ней.
— Ага. И никакого кровопролития. Ну... метафорически выражаясь.  Ты замечательная женщина, госпожа Нитт. В Убервальде все девушки застенчивы и глуповаты. А ты... ты что-то от меня скрываешь. Все мои чувства буквально кричат о том, что сейчас вы в моей власти, и тем не менее... это не так. — Он хмыкнул. — Восхитительно, просто восхитительно...
Агнесса чувствовала, как сознание ее разворачивается, раскрывается. Розовый туман струился сквозь ее голову...
... И из него громадным смертоносным айсбергом вставала Пердита.
Погружаясь в розовый туман, Агнесса почувствовала распространившееся по рукам и ногам покалывание. Ощущение было не из приятных. Словно какой-то человек стоит у тебя за спиной (и ты это чувствуешь!), а потом он вдруг берет и делает один шажок вперед.
Агнесса просто оттолкнула бы его. То есть сначала она бы разволновалась и попыталась решить все на словах, без рукоприкладства, но если бы потребовалось действительно толкнуть, она бы толкнула так толкнула. Однако Пердита предпочла нанести удар. Рука взлетела в воздух, на полпути развернулась, пальцы согнулись, чтобы удобнее было драть и царапать лицо...
Однако он оказался быстрее и перехватил ее руку.
— Молодец, — похвалил он, рассмеявшись. А второй рукой он перехватил ее второе запястье.
— Мне нравятся женщины с характером!
Однако руки у него закончились, тогда как в резерве у Пердиты еще оставались колени. Глаза Влада закатились, и он издал едва слышный звук, больше похожий на «гхны...»
— Великолепно! — прохрипел он, складываясь пополам.
Пердита отскочила от него, подбежала к нянюшке Ягг и схватила ее за рукав.
— Нянюшка, мы уходим.
— Правда, милая? — спокойно спросила нянюшка, не двигаясь с места.
— Вместе с Джейсоном и Дарреном!
Пердита не отличалась начитанностью Агнессы. Она считала книги ску-учными.  Но сейчас ей действительно необходимо было знать, как можно бороться с вампирами.
— Священные символы!  — подсказала изнутри Агнесса.
Пердита в отчаянии огляделась, однако в комнате не было ничего особенно священного. Религия, помимо использования ее в качестве универсального бюро записей актов гражданского состояния, не привилась в Ланкре.
— Дневной свет никогда не подводил, моя дорогая, — сказала графиня, вероятно частично уловив ее мысли. — У твоего дяди всегда были большие окна и быстро сдвигаемые в сторону шторы, верно, граф?
— Именно так, — подтвердил граф.
— А для того, чтобы рядом была проточная вода, он содержал в идеальном состоянии крепостной ров.
— О, насколько помню, вода туда подавалась прямиком из горного ручья, — откликнулся граф.
— А еще, если мне не изменяет память, замок был битком набит всяческими украшениями, которые, сломав или согнув, всегда можно было использовать в качестве религиозных символов.
— Определенно. Он был упырем старой школы.
— Да, — улыбнулась мужу графиня. — Глупой школы. — Повернувшись к Пердите, она внимательно осмотрела ее. — Думаю, ты скоро поймешь: мы пришли сюда, чтобы остаться. Впрочем, тебе удалось произвести впечатление на моего сына. Подойди ближе, девочка. Дай-ка посмотреть на тебя.
Даже спрятавшись глубоко в собственной голове, Агнесса не могла не почувствовать, как воля графини обрушилась на Пердиту. Это было подобно удару ломом. Агнессу, словно на качелях, мгновенно выбросило из подсознания.
— Где Маграт? Что вы с ней  сделали?! — закричала она.
— Наверное, укладывает девочку, — ответила графиня, удивленно подняв брови. — Прелестное дитя.
— Вот погодите, узнает матушка Ветровоск, что здесь творится, и вы пожалеете о том, что родились... ну, или не родились, или переродились, или что еще вы там с собой сделали!
— Нам не терпится с ней познакомиться, — спокойно заявил граф. — Но мы здесь, а эта знаменитая дама до сих пор отсутствует. Может, ты пойдешь и позовешь ее? И своих друзей забирай. Кстати, госпожа Нитт, когда увидишь госпожу Ветровоск, передай ей: у ведьм и вампиров нет причин для вражды.
Нянюшка Ягг зашевелилась, как будто очнулась от глубокого сна. Джейсон заерзал на своем стуле. Агнесса подняла их на ноги и подтолкнула в сторону лестницы.
— Мы еще вернемся! — крикнула она.
Граф кивнул.
— Вот и отлично, — сказал он. — Мы славимся своим гостеприимством.

Когда Ходжесааргх отправился в путь, было еще темно. Рассуждал он примерно следующим образом: если уж охотиться на феникса, лучше делать это в темное время суток. В темноте свет проще заметить.
Внимательно изучив обуглившуюся оконную решетку, он достал из кладовой переносную проволочную клетку и несколько усовершенствовал свою перчатку.
Теперь перчатка представляла собой куклу, сшитую из желтой ткани и украшенную лиловыми и синими лоскутками. Разумеется, она не больно-то походила на изображенного в книге феникса, но, с другой стороны, птицы никогда не отличались особой наблюдательностью.
Только что вылупившиеся птенцы готовы принять за родителей практически что угодно. Всякий человек, подкладывавший яйца других птиц под наседку, знал: любого птенца можно заставить считать себя цыпленком — и случай с беднягой Вильямом служил тому убедительным доказательством .
Разумеется, тот факт, что юный феникс никогда не видел своих родителей, а стало быть, понятия не имел, как они выглядели, мог послужить некоторой помехой — ведь птичье доверие нужно будет как-то завоевать, однако это было неизведанной территорией, а Ходжесааргх был готов использовать любой шанс. Например, приманку. Он взял мясо и даже зерно, хотя, судя по рисунку, птица была явным хищником. Кроме того, на тот случай, если феникс предпочитал питаться горючими материалами, Ходжесааргх прихватил пакетик нафталиновых шариков и пузырек рыбьего жира. Использовать силки и тем более птичий клей Ходжесааргху не позволяла гордость. Да и вряд ли они годились для ловли такой  птицы.
Не зная, что еще может пригодиться, Ходжесааргх переделал утиный манок, пытаясь добиться звука, который давно умерший сокольничий описал как «пахожий на канючий крик тока боле низкий». Результат получился не вполне удовлетворительным, но, с другой стороны, быть может, юный феникс тоже не знает, как должен звучать его настоящий крик. Так или иначе, манок мог пригодиться, и правду говорят: не попробуешь — не узнаешь.
Наконец Ходжесааргх выступил.
И скоро темные, окутанные туманом холмы огласил звук, больше похожий на вопль вошедшей в глубокое пике утки.

Матушка Ветровоск вышла из домика еще до рассвета. Небо на горизонте только начинало сереть, а на листьях искрился мокрый иней.
Столько всего предстояло сделать...
Она захватила с собой лишь то, что уместилось в небольшую заспинную котомку. Помело осталось стоять в углу, возле печки.
Дверь матушка оставила открытой, подперев ее булыжником, а потом, так ни разу и не оглянувшись, матушка Ветровоск скрылась в лесу.
В деревнях, встречая прячущийся за облаками рассвет, начинали кукарекать петухи.
Примерно через час на лужайку мягко опустилось помело. Нянюшка Ягг спрыгнула с него и поспешила к задней двери домика.
Ее нога наткнулась на что-то твердое, державшее дверь открытой. Некоторое время нянюшка свирепо таращилась на булыжник, как на какое-то опасное существо, потом аккуратно обогнула его и вошла в темный дом.
Но буквально через несколько минут снова появилась, явно чем-то обеспокоенная.
Нянюшка подошла к кадке для дождевой воды, разбила рукой тонкий ледок, достала один из осколков, внимательно рассмотрела его и отбросила в сторону.
О нянюшке Ягг могло сложиться весьма превратное впечатление, но, с другой стороны, именно этого она и добивалась. Наиболее распространенной ошибкой было мнение, что ее мысли не распространяются глубже дна стакана.
Со стоявшего рядом с домиком дерева заругалась сорока. Нянюшка швырнула в нее камнем.
Еще через полчаса появилась Агнесса. По возможности она предпочитала передвигаться на своих двоих. Не всякое помело допускало подобный перевес.
Нянюшка Ягг сидела в кресле прямо за дверью и курила любимую трубку. Завидев Агнессу, она приветливо кивнула.
— Все, ушла, — сообщила нянюшка.
— Ушла? Когда она нам так нужна? — изумилась Агнесса. — Что это значит?
— Это значит: нету ее, и дело с концом, — объяснила нянюшка.
— Может, она просто вышла?  Ну, куда-нибудь отлучилась?
— Она ушла,  — повторила нянюшка. — Часа два назад, насколько я могу судить.
— Но как ты это узнала?
Совсем недавно, возможно, еще вчера вечером, нянюшка сослалась бы на некие тайные ведьмовские чары. То, что она не стала делать загадочное лицо, лишний раз говорило о том, насколько она встревожена.
— Утром, в любую погоду, она первым делом умывается в кадке для дождевой воды, — пояснила нянюшка. — Кто-то разбил там лед примерно часа два назад. Можешь посмотреть, вода снова успела замерзнуть.
— И все? — вскинула брови Агнесса. — Но может, у нее какое дело срочное возникло...
— Иди сюда, — велела нянюшка, вставая с кресла.
Кухня была безукоризненно чистой. Буквально каждая плоская поверхность была тщательно вытерта. Очаг был вычищен от углей, и там высилась аккуратная стопка свежих поленьев.
На кухонном столе стояли три чашки и три тарелки, рядом с которыми лежали три ножа, тесак, три вилки, три ложки, два черпака, ножницы и три свечи. Чуть сбоку пристроилась деревянная шкатулка с нитками, иголками и булавками...
Начищено было все, что только могло быть начищено. Даже старые оловянные подсвечники были надраены так, что блестели.
Агнесса почувствовала, как внутри ее все вдруг стало сжиматься. Сами ведьмы владели очень немногим. Владельцем вещей был, как правило, дом . Нельзя уносить то, что тебе не принадлежит.
Все вещи были разложены так, словно кто-то составлял их опись.
За ее спиной нянюшка Ягг грохотала ящиками древнего комода.
— Она навела порядок, — сказала нянюшка. — Даже чайник очистила от ржавчины. В буфете ничего нет, кроме высохшего сыра и печенья, которое можно есть, только если ты решил покончить жизнь самоубийством. В спальне тоже все прибрано. Табличка «Я НИ УМИРЛА» висит за дверью. Ночной горшок такой чистый, что из него чай можно пить. Я, конечно, никогда не буду этого делать, но мало ли кому что в голову придет... А еще она взяла шкатулку из комода.
— Какую шкатулку?
— В ней она хранит разные мелочи, — пояснила нянюшка. — Меморорабилилии...
— Мемо... что?